ПАТРИАРХ

1853-й год, Берлин. 27-летний мастер по производству музыкальных инструментов Фридрих Вильгельм Карл Бехштейн, родом из города Гота, что в Тюрингии, племянник Людвига Бехштейна, писателя, исследователя легенд и собирателя сказок, решает, в свою очередь, сделать сказку былью. Или здесь более уместным будет слово видение? Как бы там ни было, этот Карл Бехштейн открывает собственную мастерскую.

1853-й год, Берлин. Ещё не забыты потрясения, которые принесла революция 1848 года. «Романтик на троне», прусский король Фридрих Вильгельм IV, нарушил своё обещание дать народу либеральную конституцию и вместо этого навязал ему трёхклассовое избирательное право. А его брат Вильгельм получил прозвище «принца картечи», от которого так и не смог избавиться. Тот самый Вильгельм, впоследствии взошедший на престол, сыграл бесславную роль в победе государственного порядка над мятежными гражданами; в 1849 году его кампания против борцов за свободу в Бадене закончилась массовыми расстрелами. И вот результат: полное поражение Франкфуртского национального собрания, заседавшего в Церкви Святого Павла, а также крах всех надежд, связанных с объединённой Германией. Отдельные немецкие государства – будь то Саксония, Герцогство Гессен или Липпе-Детмольд – прозябают, как и прежде. Отечественная экономика всё еще стонет под бременем высоких таможенных сборов, взимаемых на внутренних границах. А тысячи немцев отправляются на поиски лучшей доли в страны Нового Света, в первую очередь – в либеральные Соединенные Штаты Америки. Некоторые из них решаются на этот шаг из-за политических преследований, но большинство просто мечтает найти за океаном спасение от вечного голода или из своего безвыходного экономического положения.

Композитор Рихард Вагнер, например, оказался в Цюрихе: в Германии его разыскивают как революционера, выдан ордер на его арест. Поэт Генрих Гейне живет в Париже: неизлечимая болезнь приковала его к постели, которую он с горькой иронией называeт «матрасной могилой». Отсюда поэт наблюдает за тем, как Германия всё больше и больше начинает напоминать описанную им «зимнюю сказку», превращаясь в архипелаг одиноких отсталых островков-государств.

ИСТОРИЧЕСКОЕ ОКРУЖЕНИЕ

И действительно – при таких обстоятельствах сложно не впасть в отчаяние. Но вовсе не из-за отсутствия в стране интересных деловых идей и предпринимательского духа. Ведь в Эссене уже давно работает сталепромышленная компания Круппа, а в Берлине некий Борзиг создал сталелитейное производство, которое просто процветает. Наступают новые времена – эпоха промышленных гигантов, тяжёлой промышленности, сталелитейных магнатов и паровозных королей. Но, цепляясь за свои былые привилегии, старaя аристократия и бюрократия, разрастающаяся, как раковая музицирующих дуэтом на одном из вечеров. Лишь в 70-е годы Менцель заявил о себе как о летописце эпохи индустриализации. А ведь отсутствие в творчестве мастера каких-либо тем и картин, – или, скорее, их недостаток, дефицит, – тоже весьма красноречивая информация о времени, своеобразный негативный снимок, о котором мы уже говорили. В этом смысле показательны зарисовки Менцеля на тему студенческих факельных шествий: их можно «прочесть» как скрытый намёк-напоминание о боях на баррикадах в 1849 году: Берлин в огне.

Если смотреть в целом, то 1853 год не был самым подходящим моментом для того, чтобы начать собственный бизнес в качестве производителя музыкальных инструментов. К сожалению, в берлинской хронике не сохранились сведения о том, сколько молодых людей в том далёком 1853 году поступили так же, как и молодой усердный ремесленник Карл Бехштейн – и мечты кoторых, возможно, очень скоро были похоронены под горой долгов.

БЕРЛИН В ДЕЛОВОЙ ЛИХОРАДКЕ

В то время Берлин был, несомненно, столичным городом с определённым уровнем культуры. Безусловно, его ещё никоим образом нельзя рассматривать как культурную метрополию – эти времена ещё не наступили. Однако уже тогда наблюдалось некое брожение умов. За несколько десятилетий до этого поэты и мыслители, представляющие эпоху романтизма, внесли в размеренную жизнь города благотворное волнение и заставили говорить о Берлине как об Афинах на Шпрее. Это видение было не лишено политического подтекста: как Париж равнялся на античный Рим и его империю, так и Берлину предстояло стать просвещёнными Афинами современности, храмом искусства и науки, философии и поэзии. Имперским политическим и военным запросам противостояла идеалистическая сентенция Гумбольдта, который вслед за Бэконом провозгласил: «Знание – сила!» Кстати, этому видению было суждено пережить своё время и распространиться далеко за пределы середины 19-го века – в принципе, вплоть до наших дней.

Конечно, в середине 19-го века Берлин принял активное участие в европейском цирке странствующих виртуозов. Ведь в Берлине эпохи бидермейера любили Musike (так на берлинский манер произносили слово музыка) больше всего остального. Она была уютным идиллическим островком посреди ожесточённых политических бурь. Не удивительно, что особым спросом пользовалось фортепьяно – своего рода полуавтоматическая «мебель», механизм которого с каждым годом становился всё совершеннее: овладеть искусством извлечения из него звуков было вполне по силам каждому.

Именно в такой Берлин попадает Карл Бехштейн в революционный 1848-й год (а согласно другим источникам – даже на два года раньше) и находит работу у мастера Перау на площади Хаусфогтайплац – центральнее не бывает. Перау – наряду с Кистингом – очень известное имя в сфере изготовления музыкальных инструментов, мастер солидный и консервативный – а не какой-то авангардист и изобретатель, как берлинец Теодор Штёкер, фортепьяно которого, с туговатой клавиатурой и диагональной натяжкой струн, до сих пор вызывает восхищение.

Уже осенью 1848 года Перау повышает Бехштейна до руководителя мастерской. Однако ему не удалось надолго удержать молодого мастера. Предположительно во второй половине 1849 года Бехштейн отправляется из Берлина в Лондон, чтобы осмотреться там, а затем в Париж, где поступает на обучение к местному «штёкеру», гениальному изобретателю Иоганну Генриху (Анри) Папе из Заршедта, а также к Жану Жоржу Кригельштейну, уроженцу Эльзаса, добившемуся необычайных успехов в своём деле. При помощи последнего Бехштейн к тому же постигает современные методы предпринимательской деятельности и ведения собственного бизнеса – это идеальным образом дополнило тот багаж знаний, который он вынес из общения с по-настоящему одержимым изобретателем Папе, владеющим 120 патентами.

Кригельштейн держал руку на пульсе рынка и разбогател благодаря сенсационному, занимающему минимум пространства фортепьяно высотой всего около 130 сантиметров: выпуск этого пользующегося необычайным спросом инструмента он наладил в 1842 году. Фортепьяно славилось своей звучностью, гармоничностью регистров, представляло собой солидную инвестицию, а его сбыт был основан на очень профессиональном маркетинге.

Кроме того, Париж был родиной Себастьена Эрара, легендарного производителя фортепиано, который среди многих других полезных находок изобрел прототип современной репетиционной механики. Когда Бехштейн ещё работал у Перау в Берлине, известным фактом считалось то, что Франц Лист предпочитал рояли Эрара всем остальным. Удалось ли молодому Карлу Бехштейну в его парижский период познакомиться с Пьером Эраром, племянником основателя компании, руководившего ею с момента основания в 1831 году и до своей смерти в 1855 году, хроника умалчивает. Однако нет ни малейшего сомнения, что Бехштейн прекрасно отдавал себе отчёт, какое значение имеет марка «Эрар» в мировом масштабе. После смерти дядюшки Себастьена Пьер Эрар не только объединил парижскую и лондонскую фортепьянные фабрики, но и в остальном укрепил компанию настолько, что годовой объём производства в 50-х годах увеличился до 2500 инструментов. «Зал Эрара» вошел в историю музыки как один из самых престижных концертных залов Парижа. В семейном замке La Muette встречался весь светский Париж. Можно только строить предположения, когда Карлу Бехштейну пришло в голову действовать по примеру Эраров – ещё в Париже или позже. Но как бы там ни было, Бехштейну было суждено в следующие десятилетия сменить Эрара на посту лидера европейского континента.

Мы мало знаем o Карлe Бехштейнe того периода. Судя по всему, он был далёк от создания культа своей личности: никаких личных дневников в молодости; никаких мемуаров в старости. Очень мало занимался собственной персоной. При этом уже на ранних фотографиях мы видим очень уверенного в себе человека, высокого роста, эффектной внешности. Молодой берлинский предприниматель на заре своей карьеры фотографируется в длинном пальто, романтически накинутом на широкие плечи, – и рядом со своим роялем. Можно предположить, что такой видный красавец, каким был Карл Бехштейн, вряд ли остался незамеченным в парижских салонах.

Итак, в 1852 году Бехштейн возвращается в Берлин и на этот раз устраивается к Перау на должность управляющего. Однако в 1853 году снова уезжает в Париж, где начинает руководить компанией Кригельштейна, но надолго там не задерживается – и в конце концов вновь оказывается в Берлине, и вновь у Перау. Возможно, вернуться в Берлин его побудила некая Луиза Дёринг из Штраусберга: в 1856 году последовала женитьба молодых людей.

КАРЛ БЕХШТЕЙН ОТКРЫВАЕТ СОБСТВЕННОЕ ДЕЛО

На улице Беренштрассе, в доме № 56, Перау держал склад. Там же, этажом выше, Бехштейн – по совместительству – разместил своё собственное предприятие. С 1 октября 1853 года он уже не просто правая рука Перау, но и сам себе господин. Возможно, тот факт, что Перау разрешил молодому Бехштейну создать собственное производство, с самого начала послужил ещё одним аргументом в пользу возвращения в Берлин. Однако более вероятно предположить, что Перау, противясь новым идеям, привезённым Бехштейном из Парижа, отказался выпустить новомодное фортепьяно под своим именем – и поэтому Бехштейн решил собственными силами, на свой страх и риск, создать современный инструмент для исполнения современной музыки. Основание новой компании выглядит почти джентльменским соглашением. И хотя молодой мастер с самого начала представлял свои первые инструменты под маркой «Бехштейн», нет уверенности, что с точки зрения коммерческого права у него уже тогда действительно имелась собственная фирма. В более поздних документах годом основания компании указывается 1856 год.

Стоит упомянуть, что улица Беренштрассе расположена параллельно «Унтер-ден-Линден», главному бульвару Берлина, и пересекает знаменитые Шарлоттенштрассе и Фридрихштрассе. На Беренштрассе позднее был построен театр «Метрополь», переименованный в 1946 году в нынешнюю «Комическую оперу». То есть мастерская Бехштейна находилась в новой части Берлина стратегически весьма выгодно: между Оперой и Бранденбургскими воротами, в непосредственной близи с площадью, которая получила название «Жендарменмаркт» (тут располагался кирасирский полк жандармов – Régiment gens d’armes, элитной прусской кавалерии). Здесь, в знаменитом ресторане «Луттер и Вегнер», не менее знаменитый писатель Э.Т.А. Гофман выпил не один бокал пунша. Неподалеку от мастерской была расположена Лейпцигская улица, на которой жили Мендельсоны и некоторые другие богатые семьи меценатов, задававшие тон культурной жизни Берлина. И если кто-то из них отправлялся прогуляться пешком по Унтер-ден-Линден, он по пути непременно пересекал и Беренштрассе. Похоже, Карл Бехштейн очень тщательно продумал, где разместить свою мастерскую.

СЛОЖНЫЕ СЕМЕЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Если ознакомиться с более поздними семейными хрониками, то нельзя не заметить, что практическое мышление и приверженность собственным смелым идеям – черты, которые Бехштейны наследовали из поколения в поколение. Так, в 1926 году, к 100-летнему юбилею патриарха, в тематическом приложении к газете Gothaisches Tageblatt был напечатан материал, автор которого обращался к семейным истокам. Согласно его утверждению, семейство Бехштейнов, преимущественно крестьяне и ремесленники, на протяжении многих веков проживало в тюрингских деревушках Лауха и Лангенхайне, а также в городках Вальтерсхаузен и Ордруф. Музыкальная одарённость была характерна для Бехштейнов, да и сам край – Тюрингия – по праву считается одним из самых музыкальных регионов Германии. Как свидетельствует летопись, некий Иоганн Маттеус Бехштейн сначала изучал богословие, но позднее решил обратиться к естественным наукам. В Вальтерсхаузене он основал лесную академию, на основе которой позже возник Институт в Драйсигакере под Мейнингеном. Племянник Иоганна Маттеуса, Людвиг Бехштейн, был тем самым писателем, собирателем сказок и легенд, который по-настоящему пробудил в Германии интерес к литературе средних веков.

>>1855 -1860>>